Андрей Мартьянов - Вестники времен [= Знамя над Тауэром]

Ознакомительная версия.

По крайней мере, у знатоков генеалогии и гербов всегда имелась работа.

Анжуйская семья потомков Жоффруа Плантагенета, отца Генриха II, с XII века начала расползаться по Европе, занимая княжеские и королевские троны. Спустя несколько десятилетий представители династии Анжу станут править Неаполем, королевством Венгерским, Сицилией, оставив своей главной вотчиной Англию. Но это случится позже.

Если король Генрих — Старый Гарри — и намеревался однажды развестись с Элеонорой, влюбившись во французскую принцессу Алису, ничего путного из этой затеи у него не получились бы. На пути влюбленного короля стояло два серьезных препятствия.

Папа давал разводы только в случаях, когда непреложно доказывалась супружеская измена или жена не могла обеспечить продолжение династии по причине бесплодия. На адюльтере хитроумную аквитанку подловить не смогли, на бесплодие ей жаловаться тоже не приходилось. Первый ее брак с нелюбимым занудой Людовиком обернулся тремя дочерьми, а потом Элеонора подарила Генриху II пятерых сыновей и еще трех девочек. Последнего ребенка, принца Джона, Элеонора родила, разменяв пятое десятилетие жизни

Появившаяся на свет в 1155 году Иоанна, которую англичане звали Джейн, а французы — Жанной, как и все питомицы знаменитой королевы, не осталась без завидного жениха. Породниться с семьей Плантагенетов, владеющих могучей Англией, желали все королевские дома Европы. Иоанна отправилась на Сицилию, просватанная за великовозрастного, но деятельного норманнского государя Вильгельма. Увы, она была младше сицилийца почти на тридцать лет, детей ему не принесла, а когда старый король умер, престол перешел к его племяннику Танкреду.

Иоанна, зная, что ее брат и мать находятся во Франции и собираются нанести визит на Сицилию, собиралась дождаться родственников, проводить Ричарда в Крестовый поход, а затем вместе с Элеонорой вернуться на родину. Вдовствующей королеве не хотелось оставаться на чужом для нее острове, хотя Танкред относился к Иоанне более чем уважительно. Если Бог даст, матушка сумеет устроить вдове новый брак с каким-нибудь пожилым герцогом.

Принцесса Беренгария недаром говорила Казакову о имущественных законах древних германцев. Они сохранились, пусть и значительно видоизменились с течением долгих столетий. Некогда за Иоанной дали приданое, и немаленькое — ее отец Генрих являлся самым богатым монархом западного мира. Теперь, после смерти мужа, Иоанна могла по закону оставить золото и имущество на Сицилии, а могла и потребовать его обратно. Прецедент случился не столь уж давно — с ее матерью Элеонорой. Когда последняя разводилась с опостылевшим Людовиком Французским, то потребовала назад свое достояние: огромное Аквитанское герцогство. Людовик не возражал, ибо понимал, что, коли он попытается насильно присоединить Аквитанию к Франции, не избежать волнений, баронских бунтов и всеобщего недовольства. Лучше уж править небольшим, но спокойным и мирным королевством.

До минувшей ночи о деньгах Иоанны Сицилийской никто не вспоминал. Вдова, не страдавшая пороками скупости или жадности, договорилась с Танкредом, что заберет небольшую часть, дабы располагать собственным средствами, не рассчитывая только на престарелую мать и славного безумным мотовством Ричарда. Этим завершалась история ее короткого правления на Сицилии — Иоанна, отягощенная несколькими тысячами унций золота, уезжает домой и остается для Танкреда просто отдаленной дружелюбной родственницей. Договор подписали, заверили королевской печатью и на том наследство вдовы было поделено.

Ричард Львиное Сердце все решил за сестру. Ему требовалось немедленно завладеть приданым Иоанны.

Мессинский замок просыпался. С самым рассветом поднялись король Танкред и приближенные — им следовало отправляться за город для обустройства даваемого в честь гостей турнира. Оседланные кони ждали сицилийцев во дворе и, едва на башне отбили первый литургический час, молодой король покинул Мессину. Уставшие за ночь гости — те, кто уже встал на ноги — подлечивали головную боль остатками вина и разъезжались по домам. Филипп-Август Французский, ночевавший в бывших покоях Вильгельма, дрых беспробудно, ибо привык вставать незадолго до полудня.

В коридорах обозначилось утреннее шевеление. Меняли посты, разносили знатным постояльцам теплую воду и незамысловатый завтрак, состоявший из яблок, хлеба и легкого вина. Вполне выспавшийся Казаков бдел, где и положено — возле двери принцессы. Беренгария разбудила его, едва заслышав ржание и повизгивание коней, доносящиеся со двора.

— Если Элеонора нас застанет в таком виде, — хмыкнула принцесса, — всей ее терпимости придет конец. Мне предстоит долгое и показное нравоучение о грехе блуда, а вас она просто выгонит, шевалье. Впрочем, все было чудесно, не правда ли?

— Беренгария, ты никогда не слышала об одиннадцатой заповеди, не записанной в Евангелиях? — Казаков, одеваясь, хитро покосился на принцессу.

— Как же, — наваррка подавила смешок. — Говорят, будто ее придумали еврейские ростовщики и ломбардские торговцы. В Писании сказано: «Не кради, не прелюбодействуй, не возжелай…» Итальяшки всегда добавляют: «В первую же очередь — не попадайся». Элеонора наверняка оставит вас при моей особе еще несколько дней. Полагаю, Ричард не захочет быстро играть свадьбу… Идите, мессир Серж! Только сначала поцелуйте. В лобик, как и положено верному, но целомудренному рыцарю. В лобик, я сказала!

Казаков едва не строевым шагом мерил коридор из конца в конец, озирая безмолвных сицилийцев-охранников при легких кольчугах и мечах. Лица танкредовских воинов оставались категорично хладнокровными, как на бюстах Цезарей Рима. Про себя они, наверное, посмеивались, но выразить свои чувства не смели даже легким движением губ. Небось, и не такое видели. Если известный цистерианец Петр Клюнийский поименовал некоторые нынешние монастыри «блудищами Содома», то какого же названия заслуживают обиталища людей светских? Вертепов и лупанариев, не иначе…

Невинная и скромная Беренгария, прекрасная принцесса и будущая королева, для своего возраста (невеликого по меркам двадцатого века и более чем взрослого по воззрениям двенадцатого столетия) имела достаточный опыт общения с мужчинами — это господин оруженосец выяснил на самом себе, но, впрочем, ничуть не возражал против столь новых и приятных знаний о эпохе Крестовых походов. Потом Беренгария призналась, что в Наварре и в соседнем Лангедоке у нее остались два безутешных любовника, с которыми она имела дело с четырнадцати лет. Конечно, принцесса их любила или, скорее, «они ей нравились».

Ознакомительная версия.